Иной раз предки дали меня в спортивную школу олимпийского запаса, мне имелось лет 10-11, я обучалась в 5-ом классе гимназии, в музыкальной школе по классу фортепиано, изучала иностранные языки, занималась с учителями по рисованию и хореографии. Другими словами имелась обычным представителем деток, возрастающих в безусловно тепличных соглашениях. Из-за густого графика занятий и моей естественной робости дела со ровесниками у меня не складывались с юношества. Иной раз в школе меня вызывали к дощечке, мне глядело, что на данный момент мое сердечко от учащавшегося с каждой минуткой биения вырвется из тела и разлетится на малые куски по целому классу. Личность мое заслуживало багряный оттенок, а руки тряслись так, что живописуемые мной на дощечке буковкы ну никак не жаждали складываться в слова. Не подсобляло ни хорошее познание предметов, не самовнушение, что я не дурнее вторых, ни самоуговоры на последующей смене брать себя в руки и заговорить с девченками из класса.

Но в один прекрасный момент все поменялось. Одна знакомая моей матери, в прошедшем член сборной Росси по волейболу, пришла к нам в гости, поглядела на меня и так маме, что все это культурное образование, само собой разумеется, превосходно, но с этакими принесенными, как у меня, нетрудно тупо не пробовать себя в спорте, а поточнее, в волейболе. "Какие еще сведения?" - помню я свойскую главную мысль. Да, в классе я постоянно имелась выше цельных девчонок, телосложение тоже вроде, как почти все разговаривали, спортивное, но на физической культуре я появлялась очень изредка, в генеральном все обходилось справками о освобождении. Потому что, ко целому иному, у меня был врожденный порок сердца.